Призыв президента Дмитрия Медведева «к созданию новой полноценной российской идентичности», прозвучавший на прошлой неделе на заседании Совета по развитию институтов гражданского общества, уже привлек внимание многих публицистов. Прозвучавшие отклики, надо сказать, были скорее недоуменные, нежели восторженные. Идентичность же наша попала в «неполноценные» не просто так. В ныне наличествующую не желают (не могут) «интегрироваться» народы Северного Кавказа, положению на котором и было посвящено заседание.

Не разделить всеобщего недоумения трудно: а не многовато ли экспериментировали в минувшем столетии над русским народом в попытках создать из него нечто исключительно новое и много лучшее чем то, что он собою являет? Не пора ли, собственно, оставить нас в покое? Нам бы с грехом пополам залатать прорехи прежних над нами экспериментов такого сорта. И почему о новых экспериментах объявляют, не спросившись прежде, а позволим ли мы их над собою проводить? (Даже ради столь благой цели, как безмятежное сосуществование с Кавказом). И что конкретно так мешает народам Кавказа успешно в наше общество интегрироваться? Должны ли мы просто заменить «Калинку» «лезгинкой», или нам надлежит пересмотреть свои религиозные предпочтения? Много вопросов, очень много.

Однако, сначала СМИ, поспешившие сообщить об этом призыве, а затем и большинство откликнувшихся на новость публицистов, к сожалению, не разглядели за деревьями леса.

Стенограмма заседания  значительно интереснее сообщений о нем.

Собственно говоря, из слов Шевченко и проступили четкие контуры грядущего - весьма различного для Северного Кавказа и для России.

Не станем даже особо говорить о том, что смерть нашей деревни дело, оказывается, решенное. Это в то время, когда та же Франция прилагает все усилия, чтобы остаться аграрной страной. (Я сталкивалась, например, с такой интересной практикой: дизельное топливо, отпускаемое фермерам по очень льготным ценам, нарочно красят в яркий цвет - чтобы избежать его левых продаж).

А мы, стало быть, обречены есть исключительно нерусский хлеб из нерусской пшеницы? Хорошо, допустим и это, тем более, что механизм уже описан выше. Он действительно таков: сворачиваем школу (в свете недавних думских ударов по бесплатному образованию это неизбежно), село автоматически «исчезает», люди переезжают в город. Их желания при этом никто не спрашивает.

Обоснования сему самые поэтические: овеянная романтическими горными ветрами седая древность аулов. Прозаических обоснований, видимо, не нашлось. Наши, стало быть, Багровы, наши Суходолы, наши Степанчиковы, наши Старые Тяги и Рысихи - не древние. О них жалеть нечего. Пусть так. Но даже и при безусловном согласии с перечисленными выше положениями (к каковому безусловному согласию автор этих строк еще вопиюще не готова), все равно остаются интересные уточнения.